Неточные совпадения
И вдруг всплывала радостная
мысль: «через два года буду у меня в стаде две голландки, сама Пава еще может быть жива, двенадцать молодых Беркутовых
дочерей, да подсыпать на казовый конец этих трех — чудо!» Он опять взялся за книгу.
«То-то пустобрех», думал он, применяя в
мыслях это название из охотничьего словаря к знаменитому доктору и слушая его болтовню о признаках болезни
дочери.
Лонгрен не вполне поверил бы этому, не будь он так занят своими
мыслями. Их разговор стал деловым и подробным. Матрос сказал
дочери, чтобы она уложила его мешок; перечислил все необходимые вещи и дал несколько советов.
Катерина Ивановна нарочно положила теперь пригласить эту даму и ее
дочь, которых «ноги она будто бы не стоила», тем более что до сих пор, при случайных встречах, та высокомерно отвертывалась, — так вот, чтобы знала же она, что здесь «благороднее
мыслят и чувствуют и приглашают, не помня зла», и чтобы видели они, что Катерина Ивановна и не в такой доле привыкла жить.
— Ах, эта болезнь! Что-то будет, что-то будет! И как он говорил с тобою, Дуня! — сказала мать, робко заглядывая в глаза
дочери, чтобы прочитать всю ее
мысль и уже вполовину утешенная тем, что Дуня же и защищает Родю, а стало быть, простила его. — Я уверена, что он завтра одумается, — прибавила она, выпытывая до конца.
Я эту басенку вам былью поясню.
Матрёне,
дочери купецкой,
мысль припала,
Чтоб в знатную войти родню.
Приданого за ней полмиллиона.
Вот выдали Матрёну за Барона.
Что ж вышло? Новая родня ей колет глаз
Попрёком, что она мещанкой родилась,
А старая за то, что к знатным приплелась:
И сделалась моя Матрёна
Ни Пава, ни Ворона.
Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при
мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, — как бы то ни было, имя
дочери белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии.
Но предприимчивую злобу
Он крепко в сердце затаил.
«В бессильной горести, ко гробу
Теперь он
мысли устремил.
Он зла Мазепе не желает;
Всему виновна
дочь одна.
Но он и
дочери прощает:
Пусть богу даст ответ она,
Покрыв семью свою позором,
Забыв и небо, и закон...
«Нет, дерзкий хищник, нет, губитель! —
Скрежеща,
мыслит Кочубей, —
Я пощажу твою обитель,
Темницу
дочери моей;
Ты не истлеешь средь пожара,
Ты не издохнешь от удара
Казачьей сабли. Нет, злодей,
В руках московских палачей,
В крови, при тщетных отрицаньях,
На дыбе, корчась в истязаньях,
Ты проклянешь и день и час,
Когда ты
дочь крестил у нас,
И пир, на коем чести чашу
Тебе я полну наливал,
И ночь, когда голубку нашу
Ты, старый коршун, заклевал...
Но отца эта
мысль испугала; он, по мере отвращения от Катерины Николавны, которую прежде очень любил, стал чуть не боготворить свою
дочь, особенно после удара.
Мысль, что родная
дочь не верит в его ум и даже хотела объявить его сумасшедшим, обратила бы этого агнца в зверя.
— Знает, да не хочет знать, это — так, это на него похоже! Ну, пусть ты осмеиваешь роль брата, глупого брата, когда он говорит о пистолетах, но мать, мать? Неужели ты не подумала, Лиза, что это — маме укор? Я всю ночь об этом промучился; первая
мысль мамы теперь: «Это — потому, что я тоже была виновата, а какова мать — такова и
дочь!»
В его груди точно что-то растаяло, и ему с болезненной яркостью представилась
мысль: вот он, старик, доживает последние годы, не сегодня завтра наступит последний расчет с жизнью, а он накануне своих дней оттолкнул родную
дочь, вместо того чтобы простить ее.
Последняя имела хоть некоторое основание подозревать, что ее выдадут за Бахарева, и свыклась с этой
мыслью, а
дочь миллионера даже не видала ни разу своего жениха, равным образом как и он ее.
Последний не любил высказываться дурно о людях вообще, а о Ляховском не мог этого сделать пред
дочерью, потому что он строго отличал свои деловые отношения с Ляховским от всех других; но Надя с женским инстинктом отгадала действительный строй отцовских
мыслей и незаметным образом отдалилась от общества Ляховского.
Не помню где, но, кажется, в каком-то пустейшем французском романе я вычитал
мысль, что нет ничего труднее, как установить правильные отношения между отцом и взрослой
дочерью.
«Муж — шулер, сын — дровокат,
дочь — содержанка, сама из забвенных рижских немок, которых по тринадцати на дюжину кладут!» — вот общий знаменатель, к которому сводились теперь
мысли Хионии Алексеевны относительно фамилии Веревкиных.
Проекты побить Лопухова и проклясть
дочь были идеальною стороною
мыслей и чувств Марьи Алексевны.
Таким образом, Марья Алексевна шла понемногу к
мысли возобновить сношения с
дочерью.
Если Соловцов так дурен, как вы описываете, — и я этому совершенно верю, — ваша
дочь сама рассмотрит это; но только когда вы не станете мешать, не будете возбуждать в ней
мысли, что вы как-нибудь интригуете против него, стараетесь расстроить их.
Прошло несколько лет, и обстоятельства привели меня на тот самый тракт, в те самые места. Я вспомнил
дочь старого смотрителя и обрадовался при
мысли, что увижу ее снова. Но, подумал я, старый смотритель, может быть, уже сменен; вероятно, Дуня уже замужем.
Мысль о смерти того или другого также мелькнула в уме моем, и я приближался к станции *** с печальным предчувствием.
Этот страшный вопрос повторялся в течение дня беспрерывно. По-видимому, несчастная даже в самые тяжелые минуты не забывала о
дочери, и
мысль, что единственное и страстно любимое детище обязывается жить с срамной и пьяной матерью, удвоивала ее страдания. В трезвые промежутки она не раз настаивала, чтобы
дочь, на время запоя, уходила к соседям, но последняя не соглашалась.
Но, по-видимому, у нее уже задолго до того, ввиду возрастающего недуга
дочери, созрела заветная
мысль, и теперь она торопилась осуществить ее.
В голове у него бродила своекорыстная
мысль: хорошо бы вот этакую девицу, как Марья Андреевна (старшая
дочь), да не жениться бы, а так… чтобы чай разливала.
Появление молодого Бурмакина как раз совпало с тем временем, когда Калерия Степановна начинала терять всякую надежду. Увидев Валентина Осипыча, она встрепенулась. Тайный голос шепнул ей: «Вот он… жених!» — и она с такой уверенностью усвоила себе эту
мысль, что оставалось только решить, на которой из четырех
дочерей остановится выбор молодого человека.
Часто, глядя из окна на улицу, Устенька приходила в ужас от одной
мысли, что, не будь Стабровского, она так и осталась бы глупою купеческою
дочерью, все интересы которой сосредоточиваются на нарядах и глупых провинциальных удовольствиях.
Вернувшись домой, Галактион почувствовал себя чужим в стенах, которые сам строил. О себе и о жене он не беспокоился, а вот что будет с детишками? У него даже сердце защемило при
мысли о детях. Он больше других любил первую
дочь Милочку, а старший сын был баловнем матери и дедушки. Младшая Катя росла как-то сама по себе, и никто не обращал на нее внимания.
Галактион слушал эту странную исповедь и сознавал, что Харитина права. Да, он отнесся к ней по-звериному и, как настоящий зверь, схватил ее давеча. Ему сделалось ужасно совестно. Женатый человек, у самого две
дочери на руках, и вдруг кто-нибудь будет так-то по-звериному хватать его Милочку… У Галактиона даже пошла дрожь по спине при одной
мысли о такой возможности. А чем же Харитина хуже других? Дома не у чего было жить, вот и выскочила замуж за первого встречного. Всегда так бывает.
Все зло происходит в семье оттого, что Русаков, боясь дать
дочери свободу мнения и право распоряжаться своими поступками, стесняет ее
мысль и чувство и делает из нее вечно несовершеннолетнюю, почти слабоумную девочку.
Поверьте, — продолжала она, тихонько поднимаясь с полу и садясь на самый край кресла, — я часто думала о смерти, и я бы нашла в себе довольно мужества, чтобы лишить себя жизни — ах, жизнь теперь для меня несносное бремя! — но
мысль о моей
дочери, о моей Адочке меня останавливала; она здесь, она спит в соседней комнате, бедный ребенок!
Варвара Павловна тотчас, с покорностью ребенка, подошла к ней и присела на небольшой табурет у ее ног. Марья Дмитриевна позвала ее для того, чтобы оставить, хотя на мгновенье, свою
дочь наедине с Паншиным: она все еще втайне надеялась, что она опомнится. Кроме того, ей в голову пришла
мысль, которую ей непременно захотелось тотчас высказать.
Старик Захаревский в
мыслях своих совершенно одобрил такое желание
дочери.
Я просидел у них с час. Прощаясь, он вышел за мною до передней и заговорил о Нелли. У него была серьезная
мысль принять ее к себе в дом вместо
дочери. Он стал советоваться со мной, как склонить на то Анну Андреевну. С особенным любопытством расспрашивал меня о Нелли и не узнал ли я о ней еще чего нового? Я наскоро рассказал ему. Рассказ мой произвел на него впечатление.
— Вот он какой, — сказала старушка, оставившая со мной в последнее время всю чопорность и все свои задние
мысли, — всегда-то он такой со мной; а ведь знает, что мы все его хитрости понимаем. Чего ж бы передо мной виды-то на себя напускать! Чужая я ему, что ли? Так он и с
дочерью. Ведь простить-то бы мог, даже, может быть, и желает простить, господь его знает. По ночам плачет, сама слышала! А наружу крепится. Гордость его обуяла… Батюшка, Иван Петрович, рассказывай поскорее: куда он ходил?
Очевидно, что последнею его
мыслью было поручить
дочь государю.
По самодовольному и спокойному выражению лица его можно было судить, как далек он был от
мысли, что с первого же шагу маленькая, худощавая Настенька была совершенно уничтожена представительною наружностью старшей
дочери князя Ивана, девушки лет восьмнадцати и обаятельной красоты, и что, наконец, тут же сидевшая в зале ядовитая исправница сказала своему смиренному супругу, грустно помещавшемуся около нее...
«В этой жизни не будет ошибок», — сказала Варвара Петровна, когда девочке было еще двенадцать лет, и так как она имела свойство привязываться упрямо и страстно к каждой пленившей ее мечте, к каждому своему новому предначертанию, к каждой
мысли своей, показавшейся ей светлою, то тотчас же и решила воспитывать Дашу как родную
дочь.
Мысль о ней лежала на ее сердце камнем, кошмаром, мучила ее странными привидениями и гаданиями, и всё это совместно и одновременно с мечтами о
дочерях графа К. Но об этом еще речь впереди.
Крапчик очень хорошо понимал, что все это совершилось под давлением сенатора и делалось тем прямо в пику ему; потом у Крапчика с
дочерью с каждым днем все более и более возрастали неприятности: Катрин с тех пор, как уехал из губернского города Ченцов, и уехал даже неизвестно куда, сделалась совершеннейшей тигрицей; главным образом она, конечно, подозревала, что Ченцов последовал за Рыжовыми, но иногда ей подумывалось и то, что не от долга ли карточного Крапчику он уехал, а потому можно судить, какие чувства к родителю рождались при этой
мысли в весьма некроткой душе Катрин.
Успокоившись на сем решении, он
мыслями своими обратился на более приятный и отрадный предмет: в далеко еще не остывшем сердце его, как мы знаем, жила любовь к Людмиле, старшей
дочери адмиральши.
В первое мгновение у Крапчика промелькнула было беспокойная
мысль: «Ну, а что, если
дочь умрет от несчастной любви к Ченцову?» В том, что она была влюблена в этого негодяя, Крапчик нисколько уже не сомневался.
Музою же овладела главным образом
мысль, что в отношении матери своей она всегда была дурной
дочерью, так что иногда по целым месяцам, особенно после выхода замуж, не вспоминала даже о ней.
Увидя мужчину, Елена хотела скрыться; но, бросив еще взгляд на всадника, она вдруг стала как вкопанная. Князь также остановил коня. Он не верил глазам своим. Тысяча
мыслей в одно мгновение втеснялись в его голову, одна другой противореча. Он видел пред собой Елену,
дочь Плещеева-Очина, ту самую, которую он любил и которая клялась ему в любви пять лет тому назад. Но каким случаем она попала в сад к боярину Морозову?
Каждый год пойдет родить
дочерей, так не наездишься!» Впрочем, время взяло свое, и через несколько дней разгладились морщины (которые на сей раз никого не пугали) на лбу Степана Михайлыча, и
мысль, что может быть через год невестка родит ему внука, успокоила старика.
Милославский, помолясь богу, разделся без помощи Алексея и прилег на мягкую перину; но сон бежал от глаз его: впечатление, произведенное на Юрия появлением боярской
дочери, не совсем еще изгладилось;
мысль, что, может быть, он провел весь день под одною кровлею с своей прекрасной незнакомкой, наполняла его душу каким-то грустным, неизъяснимым чувством.
Но вскоре самая простая
мысль уничтожила все его догадки: он много раз видал свою незнакомку, но никогда не слышал ее голоса, следовательно, если б она была и
дочерью боярина Кручины, то, не увидав ее в лицо, он не мог узнать ее по одному только голосу; а сверх того, ему утешительнее было думать, что он ошибся, чем узнать, что его незнакомка —
дочь боярина Кручины и невеста пана Гонсевского.
Серебряков(поцеловав
дочь). Прощай… Все прощайте! (Подавая руку Астрову.) Благодарю вас за приятное общество… Я уважаю ваш образ
мыслей, ваши увлечения, порывы, но позвольте старику внести в мой прощальный привет только одно замечание: надо, господа, дело делать! Надо дело делать! (Общий поклон.) Всего хорошего! (Уходит.)
— Видите ли, — начал я, волнуясь, — со мной в настоящее время находится здесь
дочь покойной Зинаиды Федоровны… До сих пор я занимался ее воспитанием, но, как видите, не сегодня-завтра я превращусь в звук пустой. Мне хотелось бы умереть с
мыслью, что она пристроена.
Жена Долинского живет на Арбате в собственном двухэтажном доме и держит в руках своего седого благодетеля. Викторинушку выдали замуж за вдового квартального. Она пожила год с мужем, овдовела и снова вышла за молодого врача больницы, учрежденной каким-то «человеколюбивым обществом», которое матроска без всякой задней
мысли называет обыкновенно «самолюбивым обществом». Сама же матроска состоит у старшей
дочери в ключницах; зять-лекарь не пускает ее к себе на порог.
Понимая
дочь, княгиня даже и не претендовала на то, чтоб иметь зятя по своим
мыслям, и мирилась с тем, «лишь бы он хоть жену сделал счастливою».